продолжение...

На улице меня встретил прохладный ветерок, жара уже спала, и его дуновение на обнаженной коже рук и ног было очень приятно и будило новые ощущения. Короткая маечка и шортики в обтяжку почти не закрывали тело от воздействия окружающего мира, а лишь придавали моим чувствам особую, новую пикантность. Мои уже значительно отросшие волосы защекотали лицо и я кивком головы слегка отбросил непослушную прядь назад. Дана взяла меня за руку и повела видимо уже давно знакомой ей тропинкой куда-то вглубь двора к глухой, как мне показалось ограде. В ограде оказалась небольшая калитка, а от нее тропинка бежала прямо к лесу. Миновав калитку и замок в ней, мы вышли на тропку и бодро зашагали по направлению к старым деревьям. Я полностью доверился своей спутнице, лишь только один раз остановившись там, где тропинка выходила на возвышенность, чтобы полюбоваться закатом и далекими горами. От охватившего меня приступа радости я даже забыл про охранника, хотя до этого спиной чувствовал его присутствие и всем существом отдался созерцанию природы. Это не укрылось от глаз Даны. Она слегка сбавила шаг.
- Обожаю гулять тут, - сказала она, - как красиво, и очень романтично вокруг. Сейчас покажу тебе свое любимое место.
Миновав небольшой подлесок, мы продрались сквозь густые заросли орешника и вышли на заросшую высокой травой большую поляну. Хотя поляна показалось поляной только в первый момент. Под высокой травой я заметил тротуарную плитку – остатки заросших дорожек, утыканных по периметру и там и тут высившимися ржавыми столбиками с разбитыми фонарями. Вдалеке я заметил полуразвалившиеся деревянные коробки каких-то домиков и несколько видимо обветшавших строений почти у самого начала леса.
- Здесь когда-то был пионерский лагерь, - объяснила мне Дана. – Я люблю приходить сюда и мечтать...
Под ногами валялся бурый от дождей, сдутый футбольный мяч. Я наподдал по нему ногой.
- Да-а, необычное место... и правда красивое, - проговорил я, оглядываясь по сторонам. Лучи заходящего солнца золотили верхушки деревьев и отражались в осколках разбитых фонарей. Голоса птиц умолкли, и только где-то далеко слышно было как куковала кукушка. Да еще шелест высокой травы от ветра. Красивое, заброшенное место. А когда-то здесь наверное было весело. Я живо представил себе пионеров в красных галстуках, их голоса и смех, освещенные окна домиков, костры и песни под гитару. Я никогда не жалел о том, что не родился в СССР, и не был пионером, но сейчас, кажется, в моей памяти оживали все слышанные об этом рассказы, заставляя немного жалеть о том, чего никогда не было, и уже наверняка не будет в моей жизни. А сейчас, бродя как по кладбищу по заросшей поляне, усеянной обломками прошлого, я будто переносился в то далекое, и как мне казалось счастливое советское время.
Дана сидела на одной из ветхих деревянных скамеек, которые несколькими рядами стояли возле полуразрушенной сцены. Задняя стена ее была украшена остатками нелепой цветной мозаики, с профилями вероятно тех самых пионеров, горнов и барабанов и частью надписи под этой красотой «ВСЕГДА...». На крыше росли молодые деревца. Дана смотрела и будто не видела ничего вокруг. Вскоре взгляд ее сфокусировался на мне. Она вздохнула.
- Присаживайся. Вот здесь самое лучшее место для моего рассказа. Ты наверное не знаешь, что такое пионерский лагерь, а я вот даже успела пионером побыть, и в лагерях этих почти каждое лето проводила. Суперское время было, хотя, сначала конечно надо привыкнуть. Подъем этот дурацкий например по звуку горна, зарядки всякие, пионерские дела, политика и прочая муть. Слава Богу, с развалом союза, эту всю хренотень убрали, оставив детей в покое и дали им возможность только отдыхать. В одном из таких лагерей я оказалась в середине девяностых. И хотя советские порядки в лагерях исчезли, вожатые и персонал работали тут старой закалки, но зато и традиции лагерные остались. Сколько раз мы бегали мазать пастой друг друга по ночам! А как зашивали пододеяльники и пришивали их к матрасам! А какие шумные и веселые были лагерные праздники, конкурсы и обязательно большой пионерский костер в конце смены!
Я поудобнее устроился на старой скамейке и решил не перебивать. Дана снова смотрела куда-то сквозь меня и сквозь стену. Сквозь время.
- А какие были дискотеки и первые поцелуи, и первые свидания втайне от вожатых! – продолжала девушка. – Пили первое вино и курили первые сигареты все, даже те, кто не пробовал раньше. Всем было интересно. Ну и конечно же в самом центре всей этой жизни была я. Точнее, тогда еще был я. Представь себе мальчика-подростка лет 13-14, веселого, слегка озорного, потому-то был он в старшем отряде, которому позволялось больше, чем остальным и всеми силами стремившемуся повзрослеть. Ну и конечно же, как верх этого взросления, обзавестись девушкой. И вот, неделю спустя по приезде в лагерь, он увидел такую. Стройная, симпатичная, красивая конечно. На тебя похожа. – Дана слегка рассмеялась глядя на меня и продолжила...
- Конечно подойти к ней и сказать прямо, что она мне нравится, я не мог. Зато, в субботу намечался грандиозный праздник с конкурсами, самодеятельностью, песнями и главное – дискотекой, на которой я и думал познакомиться с ней. Ну и конечно, весь праздник должны были вести ведущие. Парень и девушка. И представь мое удивление, когда ведущей выбрали ее! Вот бы оказаться рядом с ней на сцене! Тогда точно можно уже считать ее почти своей – думал я, с завистью наблюдая за ее хрупкой фигуркой на репетициях. К моему безмерному огорчению, на роль ведущего выбрали не меня, а другого парня, высокого, уже по взрослому и почти атлетически выглядевшего в свои 14.
«Да, конечно», он – образец парня по внешности, и хотя с мозгами у него было не так хорошо как со внешностью, видно было, что он очень старается выучить текст и старается понравится своей партнерше. То есть, моей, почти моей, девушке! Я заходился от злости, но сделать ничего не мог. Прошло несколько дней, пока все не изменила новая и немного сумасшедшая идея одной молодой вожатой. Рассчитывая принести новизну в нашу, как ей наверняка казалось унылую шоу-программу, ей в голову пришла шальная мысль, а именно: она решила, что будет очень оригинально переодеть ведущих в одежду противоположного пола и так проводить мероприятие. Это значило, что «почти моя» девушка наденет мужское, ну, а ее партнер – соответственно женское. Услышав об этом, он наотрез отказался быть ведущим, несмотря на упреки, мольбы и угрозы старших. Один раз правда, вроде бы смягчился, и попытался напялить предложенное платье, но показавшись в таком виде на сцене был принят таким дружным хохотом и детей и взрослых, что не помня себя, красный как рак кинулся в примерочную, и ни за какие посулы не хотел продолжать репетиции.
Перед вожатыми встал вопрос о ведущем, но несколько парней из старшего отряда, которым предложили эту роль, также наотрез отказывались. Вечер рисковал остаться без ведущего, и тут я понял, что это мой шанс и мой звездный час побыть рядом с «почти моей» девушкой и вести с ней вечер. Через десять минут я был зачислен в ведущие и начал учить текст. Работы у меня было много, вечер должен был начаться завтра, поэтому я целиком отдался тексту, желая не опозорится перед всеми и особенно перед ней. Мысль о примерках, я откладывал на потом, да и взрослые решили до поры до времени не нервировать меня, памятуя о моих предшественниках, и боясь, чтобы я не последовал их примеру. Но это было совсем не в моих планах. Я наслаждался тем, что стою и говорю рядом с НЕЙ и ликованию моему не было предела.
Завтра наступило очень быстро и стремительно. Еще с обеда в лагерь начали съезжаться родители и гости. Я великолепно выучил текст и расхаживая по комнате, повторял его, экспериментируя с разными выражениями. Вскоре ко мне зашла вожатая. С ней было несколько девушек, в руках они несли какие-то пакеты. Немного нервничая, я понял, что пришло время той неприятной процедуры, мысль о которой я все время откладывал. Я вздохнул и взглянул на вошедшую вожатую с робкой мольбой. В ее глазах я прочел несгибаемую твердость советского разведчика. Судьба моя была решена.
- Ну как успехи? Все выучил? – вожатая с улыбкой поправила мне воротник рубашки. – Пойдем, через полчаса начало вечера, тебе надо переодеваться.
Я вздохнул и с тяжелым сердцем отправился следом за женской компанией в раздевалку. Не то чтобы мне так уж не хотелось переодеваться – наоборот меня всегда подкупали новизна и острота ощущений, тем более что мои родители не смогли приехать, и опозориться в их глазах было невозможно. Меня беспокоила реакция моих друзей и приятелей, с которыми я сам недавно хохотал до упаду, узрев то нелепое пугало-страшилу, в которое было превращен ведущий программы, место которого было теперь суждено занять мне. Бедного парня до сих пор подкалывали и чуть не тыкали пальцами, и только его свирепо нахмуренные брови удерживали шутников от прямых издевок. Если бы меня подняли на смех, подумал я, то в моем случае последствия были бы значительно плачевнее. Анализируя потом, спустя много времени, свои мысли в тот момент, я пришел к выводу, что не столько боялся своего перевоплощения в девушку, сколько опасался неудачного результата этого перевоплощения.
Тем временем мы зашли в пустую мужскую раздевалку возле душевой, и вожатая заперла двери на ключ. Остальные девчонки оживленно принялись доставать одежду, рассматривая и обсуждая детали и просто прикладывая некоторые из нарядов ко мне. Затем они либо спорили, либо единогласно отвергали предложенный вариант. Я невольно заметил, что при этом на их лицах выражалась какое-то непонятное будто предвкушение радости. Нет, отнюдь не брезгливость, издевательство или насмешка, а именно радость, словно они вновь обретали давно потерянную подругу – более подходящего объяснения в то время выдумать я не смог.
Меня усадили на стул, и одна из девушек попросив меня по возможности не двигаться, открыла большую сумку, вывалив все ее содержимое на стол для одежды. Содержимое оказалось тюбиками, флакончиками, пудреницами, помадами и прочими прибамбасами, без которых ни одна девушка не может жить. Этого всего было так много, что казалось вся женская половина лагеря пожертвовала свои сокровища на мою скромную персону. Я разглядывал все это добро с интересом, девушка же умело и не спеша делала свое дело. Профессиональным жестом подхватив очередной флакончик, и мельком взглянув на меня, она либо отставляла его в сторонку, либо бросала снова в сумку. Через некоторое время, отобрав предметы, подходящие по ее мнению для моего имиджа, она принялась за процедуру макияжа. Я покорно закрыл глаза, и по моим векам приятно защекотала одна из небольших кисточек со столика. Затем мне велели открыть глаза и не моргать, что у меня вышло похуже, чем просто сидеть с закрытыми глазами, поскольку я опасался, что острая черная щеточка, подкрашивавшая мне ресницы, попадет прямо в глаз. Девушка, однако сделала все точно и аккуратно и отойдя немного полюбовалась своей работой, оставляя меня в абсолютном неведении по поводу моего изменившегося облика. Затем кисточка побольше защекотала мои щеки и нос. В целом процедура мне понравилась, страшного не было ничего абсолютно, затем пришла очередь моих губ, которые слегка подкрасили розоватой помадой, немного обведя по контуру.
Я сгорал от нетерпения увидеть свое новое лицо, но встать мне пока не давали. От группки девушек на заднем плане обсуждавших одежду отделилась вожатая и подошла к моему стулу.
- Ой как замечательно выходит, - резюмировала она работу девушки. – Аня, ты прирожденный визажист! Только вот немного подведи брови и обязательно наклей ногти! Только сперва заставь его вымыть руки!
Последнее приказание относилось уже ко мне.
- Да, конечно, думаете я не знаю? – с чувством оскорбленного достоинства пробормотала девчонка.
Пузырек с лаком и накладные ногти с величайшей осторожностью были извлечены из чьего-то дорогого бархатного мешочка, а Аня, взяв мою руку в свою, что было очень приятно, начала наклеивать ногти на мои. Подклеив на одной руке, она освежила красный лак на них, велев мне не трогать руку, а дуть на ногти, что я и сделал. Моя рука теперь напоминала бы лапу чудища, если бы ноготки не были так ровно покрашены и идеально отшлифованы, напоминая своей формой небольшие вытянутые миндалинки, что придало всей руке грациозную и благородную форму. Через десять минут моя вторая рука стала такой же ухоженной как и первая. Забыв про свое лицо, я разглядывал свои и будто уже не свои руки, удивляясь, как такая мелочь как ногти могут так изменить их общий вид. Через минуту остальные девочки подошли ко мне и положили возле меня горку одежды.
- Одевайся, мы подождем в душевой, - милостиво разрешила вожатая и выпроводив всех закрыла меня на ключ с обратной стороны. Решив идти до конца, я взял первую вещь из предложенной стопочки. Ей оказалось потрясающее белое, несомненно вечернее, но все-таки молодежное платье, судя по его длине. А длинна была совсем невелика. Это я видел уже на глаз. Платье было из какого-то тянущегося материала со вшитым широким черным поясом и золотыми на вид украшениями в районе плеч. Подивившись мягкости ткани, я отложил платье в сторону, со скрытым удовольствием предвкушая как нежная ткань обтянет мое тело. Под платьем находился комплект из кружевного белого лифчика и таких же белых трусиков. Я посчитал последнее ненужным излишеством, хотя сообразил, что в таком платье у девушки обязательно выделяться грудь, ну иначе это просто не девушка, а переодетый парень, подумал я про себя и усмехнулся. Ко мне вдруг пришла озорная мысль: уж если я стану девушкой, то надо сделать это на все сто! С этими словами, я начал расстегивать рубашку. Мои ногти хотя уже и совсем высохли, но совсем не помогали мне с непривычки в этом казалось бы нехитром занятии. Спустя пять минут я наловчился и справившись со всеми пуговками снял рубашку. Со штанами было полегче. Затем мои руки утонули в кружевах бюстика.
С интересом разглядев его, я понял, что надевать его нужно продев руки сквозь лямочки, но сделав это, минут десять безуспешно пытался застегнуть его на спине. Я всегда был сообразительным мальчиком, поэтому, быстро спустив лямочки и убрав руки, я застегнул крючки застежки спереди, а потом передвинул ее на спину, и снова продел руки в лямочки. Моя грудь плотненько соприкасалась с поролоновыми чашечками бюстика и казалась при этой такой девичье-натуральной в белых кружевах, что я сам невольно пощупал ее и тут же рассмеялся собственной глупости. Следующим было платье.
Стараясь не касаться бело-кремовой тканью накрашенного лица, я продел голову в отверстие, а немного погодя мои руки заняли соответствующие места в узких рукавчиках. Я потянул платье вниз. Расправил ткань. Ее мягкие объятья туго и приятно обтягивали мою фигурку, заканчиваясь где-то на верхней трети бедра. Ощущения сладкого уютного плена в нем были настолько потрясающими, что у меня закружилась голова. Я застегнул широкий пояс, обрисовавший мою талию. Сразу ниже подбородка я видел мои новые грудки обтянутые платьем. Я присел на стул, отчего юбочка поползла еще выше, открыв почти полностью мои загоревшие на летнем солнцепеке ножки.
«Неужели и в таком ходят девушки», - пронеслась возбуждающая мысль в моей голове.
На полу возле стула стояла пара изысканной формы плетеных босоножек с золотыми пряжечками застежек и небольшими каблучками. Я уже не удивился, когда они подошли мне идеально, обхватив мои ступни своими ремешками. Просто сидел на стуле, наслаждаясь волшебством, охватившим мое сознание, ощущением какого-то сверхъестественного события, только что незаметно произошедшего со мной. В дверь нетерпеливо забарабанили.
- Ты что умер там??!
Вошла вожатая и одна из девушек – та самая Аня. Остальные видимо уже ушли на вечер. – Тебе через десять минут на сцену! Оделся? А ну покажись-ка!
Я встал и посмотрел прямо на вожатую. Она придирчиво оглядывала меня и вдруг всплеснула руками:
- Боже, что на тебе надето!